«БОРОДИНО…
В ЭТОМ СЛОВЕ – ЦЕЛАЯ ПОЭМА!»
Утвердив назначение генерала от инфантерии М.И. Голенищева-Кутузова единым главнокомандующим всеми действующими против неприятеля армиями, император Александр I написал ему: «Избирая вас для этого важного дела, я прошу Всемогущего Бога, да благословит деяния ваши к славе российского оружия и да оправдает тем счастливые надежды, которые отечество на вас возлагает».
Приезд к армии главнокомандующего, «имя которого было столько раз связано с победою», вселило в солдат надежду, что тягостное отступление, наконец, закончится, и неприятелю будет дано решительное сражение. И действительно, уже через несколько дней было выбрано место будущей генеральной баталии – у села Бородино, расположенного в 124 км от Москвы. В своем донесении Александру I от 4 сентября 1812 года Кутузов писал, что занятая войсками позиция – «одна из наилучших, которую только на плоских местах найти можно».
Сосредоточившиеся на позициях Бородинского поля русские армии насчитывали около 114 тысяч человек регулярного войска при 624 артиллерийских орудиях. Кроме того, в распоряжении Кутузова было около 8 тысяч казаков и 10 тысяч ратников ополчения, которые участия в самом сражении не принимали. В войсках Наполеона при Бородино насчитывалось около 135 тысяч солдат при 587 орудиях.
7 сентября около 6 часов раздался первый выстрел французского орудия. «Чуть рассвело – а неприятель уже послал свое первое ядро. Одно из первых ядер пролетело над нашими головами и попало прямо в крышу того дома, где находился Кутузов!» – вспоминал ординарец М.И. Кутузова И.Р. фон Дрейлинг. Русская артиллерия открыла ответный огонь.
На протяжении следующих нескольких часов, казавшихся нескончаемыми, «сражение кипело как в котле. Густой дым и пар кровавый затмили полдневное солнце. Какие-то тусклые, неверные сумерки лежали над полем ужасным, над нивой смерти. В этих сумерках ничего не видно было, кроме грозных колонн, наступающих и разбитых, эскадронов бегущих. Груды трупов человеческих и конских, множество распущенных по воле лошадей, множество действующих и подбитых пушек, разметанное оружие, лужи крови, тучи дыма – вот черты из общей картины поля Бородинского», – писал один из русских участников сражения – Ф.Н. Глинка.
Равное упорство и равную стойкость проявили солдаты обеих армий. Сами участники битвы, и с той, и с другой стороны, видели и подтверждали достоинства и героизм каждого из противников. Командовавший артиллерией Третьего корпуса кавалерийского резерва Великой армии полковник Шарль Пьер Любен Гриуа вспоминал: «Эта битва, названная французами битвой на Москве, а русскими – Бородинской, началась в 6 часов утра и продолжалась до наступления ночи без перерыва. С обеих сторон огонь был ужасен. Обширное пространство, на котором шла битва, было во всех направлениях изрыто ядрами, и потери были громадны с обеих сторон. Русские весь день шаг за шагом отстаивали свои позиции, становясь на новую, когда не могли удержать старой, с которой мы их оттеснили, и только среди ночи массы их начали окончательно отступать к Можайску».
Бородинское сражение, продолжавшееся около 15 часов, стихло лишь в сумерки. К этому времени русские войска оставили свои позиции у деревни Семеновское и на Курганной высоте. Общие потери российской армии в сражении составили от 40 до 43 тысяч человек. Примерно столько же, около 40 тысяч, оставила на поле Бородина Великая армия. Особенно тяжелы были потери в командном составе: в русской армии убиты и смертельно ранены 4, ранены и контужены 23 генерала; в Великой армии убиты и умерли от ран 12 генералов, ранены один маршал и 38 генералов.
В ходе сражения предположения М.И. Голенищева-Кутузова, в основном, сбылись. Его армия сумела достойно выдержать мощный натиск наполеоновских войск. Теперь полководец мог организованно отвести свои поредевшие полки с поля боя, сохранив артиллерию и обозы.
Наполеон итогами битвы был разочарован. Генеральное сражение оказалось не «формальностью», предшествующей заключению мира, не новым изданием Аустерлицкой победы, а кровавым побоищем с неясными результатами. Перед императором маячил призрак тяжелой осенне-зимней кампании.
«Сей день пребудет вечным памятником мужества и отличной храбрости российских воинов, где вся пехота, кавалерия и артиллерия дрались отчаянно. Желание всякого было умереть на месте и не уступить неприятелю. Французская армия под предводительством самого Наполеона, будучи в превосходнейших силах, не превозмогла твердости духа российского солдата, жертвовавшего с бодростию жизнию за свое отечество», – писал М.И. Голенищев-Кутузов.
Солдаты Великой армии не были воодушевлены своей формальной победой: «Если противник отступает, сохранив полное присутствие духа и в полном порядке, то какая нам польза во взятии какого-то поля…» (Ф.П. Сегюр). Через много лет, на острове Святой Елены, Наполеон признавал: «Битва на Москве-реке была одной из тех, где проявлены наибольшие достоинства и достигнуты наименьшие результаты».